Через два переулка от её дома жила Ольга Дмитриевна с двумя внучатами, практически одна всегда с ними, её дочь, тоже Анна, работала на заводе и редко появлялась дома. Анюта ходила помогать Ольге Дмитриевне стирать на Лидочку и Митьку и мыть иногда малышей.
- Вот закончится война, Лидочка, - говорила Аня маленькой голубоглазой девчушке, - заплетёт мама тебе два бантика и пойдёте вы в кинотеатр, мультфильм смотреть. Знаешь, Лидочка, какие яркие смешные мультфильмы будут после войны? И ты это всё с Митей увидишь, счастливые вы будете, Лидочка. И смеяться научитесь, и конфеты будете кушать…
- А ты с нами пойдёшь? – По-взрослому спрашивала Лидочка, вкладывая в эти слова определённый смысл.
- Нет, голубоглазка, - как можно беззаботнее отвечала Анюта и предугадывая встревоженное детское «почему», добавляла, - я уже видела мультфильмы, которые будут крутить в кинотеатрах, я во сне видала… второй раз не пойду…
Заходила частенько Аня и к их соседям, рассказывать сказки и сидеть с маленькой Олюшкой, которая уже почти не вставала, а её матери нужно было отлучаться из дому. Анюта приходила рано утром, приносила с собой большую книгу с картинками. Книгу Аня заворачивала в старую кофту и несла к Олюшке, чтобы читать весёлые сказки, показывать яркие картинки.
Эту книгу сказок Аня выпросила в библиотеке. Библиотека располагалась недалеко от Анютиного дома, в детстве Аня часто бегала туда, знала, каждый стеллаж, каждую полочку. И Любовь Сергеевну знала, что работала тут, кажется, с незапамятных времён. Любовь Сергеевна, приветливая, аккуратненькая женщина, за год разом превратилась в иссохшую старушку. Два её сына погибли сразу же в августе сорок первого, с разницей в несколько дней. Похоронки пришли вместе, в один день. И с того дня мир для Любовь Сергеевны сузился до стен библиотеки. Пожары, бомбёжки, как будто мистическим образом, обходили стороной это маленькое кирпичное здание с книгами и Любовь Сергеевной внутри. А она жила в этом книжном мирке, часто забывая и про войну, и про смерть сыновей. И, вставая по утрам, читала детские сказки двум большим фотографиям, с которых, улыбаясь, смотрели задорные белобрысые мальчишки.
Анюта прибежала в библиотеку, как только сообразила, чем можно развлечь и поднять Олюшку – интересными картинками, историями, слушая которые есть шанс на время забыться.
Ещё за дверью она услышала тихий выразительный голос:
- Колыбельку сделали из блестящей лакированной скорлупки грецкого ореха. Вместо перинки туда положили несколько фиалок, а вместо одеяльца — лепесток розы. В эту колыбельку девочку укладывали на ночь, а днем она играла на столе. Посередине стола женщина поставила глубокую тарелку с водой, а по краю тарелки разложила цветы. Длинные стебельки их купались в воде, и цветы долго оставались свежими и душистыми.
Анюта, стараясь не скрипеть старой дверью, осторожно вошла:
- Тук-тук…
Любовь Сергеевна встретила её улыбаясь, отложила книгу, кивнула фотографиям, мол, обождите немного.
- Анютка…
- Любовь Сергеевна, - попросила Анюта, - пожалуйста, дайте книжку, детскую, очень надо…
Любовь Сергеевна вмиг переменилась, насупилась:
- Анка, и не проси.
- Я умоляю вас, девочке почитать…
- Нет…
- Любовь Сергеевна, вы не понимаете, что ли – она умирает!!! – закричала Анюта.
Но библиотекарша была непреклонна; она как заговорённая повторяла на все Анины просьбы, что та истопит книгой буржуйку. Наконец Анюта не выдержала и прибегла к непростительной, но действенной хитрости. Она обратилась к фотографиям:
- Ребята, уговорите маму, книгу для Олюшки дать…
Конечно, Анюта знала и помнила и старшего весельчака Михаила, и младшего рассудительного Колю. Сейчас они смотрели на мать и Аню такие беззаботные, ещё совсем маленькие:
- Дай, мама, конечно, надо Ане помочь, - словно разрешал Коля.
- Да, да, а мы другую пока почитаем, - поддакивал брату весело Миша.
Любовь Сергеевна схватила книгу, которую только что читала сыновьям и протянула Анюте.
- Простите, - прошептала Аня, извиняясь за свой поступок.
Любовь Сергеевна махнула ей, закрыла лицо руками: иди.
Так у Олюшки появилась книга. И сейчас часто по утрам Анюта спешила в старый дом через два переулка, держа в руках как драгоценность книгу со сказками, замотанную в старый свитер. И как бы не было слаба Олюшка, и как бы ей не было тяжело открывать глазки, она каждое утро пересиливала себя, потому что так хотелось узнать, а как там маленькая Дюймовочка.
Бывала Анюта и у старого Фёдора Степановича, он ждал её перекинуться парой слов. Старик зимой заметно сдал, перестал выходил из квартиры. Анюта носила ему воду и ходила получать по его карточкам хлеб, которым он с девушкой делился.
Ко многим ещё ходила Анюта помогать. Весть о ней быстро разлетелась по одинокому, погружённому в мрак и голод, Ленинграду. Через много лет, уже в другом веке, в том, где жил Юрий Алексеевич, в сердцах людей сохранилась легенда о доброй девушке, которая самоотверженно спешила на помощь к погибающим жителям города, которая, превозмогая свою слабость и горечь, шла сквозь морозную зиму поддержать других…
Глава 2.
Глава 2.
Юрий зашел по ступенькам наверх, к знакомой двери, постучал. Постучал ещё раз, ответа не было. Толкнул, дверь поддалась. Анютина комната тоже была открыта, но самой хозяйки там не оказалось.
В комнате вместо царившего раньше идеального порядка был разгром. Шкафы открыты и наполовину сохранившееся содержимое разбросано по полкам, что-то упало на пол, тумбочки, где раньше хранились книги – пусты, кровать без покрывала, стол без скатерти.
Юрий Алексеевич растерялся; кроме Анюты в этом городе он не знал, к кому идти, знакомых не было. Сначала он хотел бежать в детский садик, где работала Анюта, потом вспомнил о соседке Капитолине Сергеевне.
Он постучал несколько раз в дверь. Открыли не сразу. В гулкой тишине коридора послышались шаркающие шаги, сдержанны кашель.
Женщина конечно же узнала Юрия Алексеевича, недобрая завистливая тень скользнула по её лицу. Не признаваясь себе, но где-то в глубине души она ревновала Анюту к этому мужчине. Анюта была единственное, что у неё осталось из казавшееся сейчас таким далёким мирного времени. Она потеряла подругу, много лет заменявшую ей сестру, не уберегла дочь, которая, простудившись, слегла, да так и не смогла подняться. И сейчас у неё осталась одна Анютка, только она напоминала ей о прошлой счастливой жизни, будила в неё чувства, ещё оставшиеся, не съеденные войной, и давала силы по утрам открывать глаза.
- Здравствуйте, - нерешительно проговорил учитель, придерживая дверь и заглядывая внутрь, - я бы хотел Анюту повидать. Вы не знаете, случайно, она где, когда придёт?
- Долго не придёт, - прошипела Капитолина Сергеевна, не дрогнув ни одной чёрточкой лица; невыразимая ненависть застыла в нём, как на глиняной маске, которая уже не подвластна человеку и даже сквозь века она останется неизменной.
- А вы не знаете, где она? Где её можно разыскать? – Выспрашивал учитель, но женщина была непреклонна, она молчала, на все вопросы Юрия Алексеевича. Капитолина Сергеевна только пристально рассматривая его, и странные джинсы, так нелепо сверкающие своей новизной в подъезде старого ленинградского дома с разрушенной обстрелами дверью, и драповое полупальто, не по времени и не по сезону надетое и оттого смотрящееся вычурно и вызывающе.
Юрий, уже отчаявшись, что-либо выпытать из неё, отпустил руку от двери и хотел развернуться, как Капитолина Сергеевна так же недобро прошипела ему в спину:
- Здесь она…
Юрий Алексеевич кинулся в квартиру. Не разбирая куда, по какому-то наитию он метнулся вглубь комнаты. Анюта лежала на кровати под несколькими одеялами; одно было свёрнуто трубочкой и прижато к стене, так делали раньше в деревенских домах на кроватках детей, чтобы им зимней ночью было не холодно от стены. Так и сейчас заботливо свернула одеяло Капитолина Сергеевна, чтобы девушке было теплее, сверху на одеяло она ещё накинула Анютин полушубок.
